ДЯДЯ МАРЕК ПТИЦЕЛОВ ( Из книги «Израиль моими красивыми глазами» )

Переехав на постоянное место жительства на маленькую Родинку в Израиль, на меня обрушилось пятибалльной волной средиземного моря огромное количество новых людей. И если в Киеве я не был обделён людским вниманием, то в Израиле меня окружили только евреи. Все давали советы. Все были умнее меня и знали за мою жизнь и будущее лучше молдавских цыганок. Мы так и называли нашу Родинку, страна Советов. Ярким представителем этой страны был восьмидесятилетний польский ватик Марек.

Ватиками в Израиле считаются те, кого прибило на  берег средиземного моря первой и второй волной еврейской эмиграции. Выбросило как после кораблекрушения, оставив выживать. Они выжили, и построили на выделенном Моисеем маленьком клочке земли, оазис. Жили в палатках, спали на святой земле и строили будущее, в которое на всё готовое девятым валом принесло волну третей эмиграции. Первые две волны приняли третью с уважением, но навсегда остались в роли пчёл, собирающих мёд, а новых репатриантов рассматривали как трутней, напоминая, что те прибыли на всё готовое.

Дядя Марек, упорной пчелой заработал на пять квартир в районе Большого Тель-Авива. Выгодно сдавал их, и этим увеличивал свою офицерскую пенсию до прекрасного прожиточного максимума. Дети давно выросли, и независимо жили в Америке, поэтому дядя Марек мог себе позволить всё, что хотел. А остальное закрывал на год под проценты и собирался прожить до ста двадцати, как ему все и желали на очередном дне рождения, по наивности воспринимая это всерьёз. Лет в семьдесят он совершил крупное вложение. В золото. Точнее в несколько цепочек с женскими кулончиками в виде подковки, скрипичного ключика, букетика цветов и сапфира, окружённого мелкими бриллиантами. Так же, в оптовую закупку вошли пару колец с фионитиками и браслетики на тонкое запястье. Рано похоронив жену, дядя Марек открыл для себя жизнь во всех её красках. Дядя Марек заблядовал.

Абсолютно не умея готовить, он приводил домой всякий раз женщину полненькую, будучи уверенным, что с таким телом она обязана вкусно и разнообразно готовить. Ну а чтобы нежные ручки оправдывали на кухне почётное звание » золотые рученьки «, надевал на них золотые браслетики и кольца. Цепочки вешались на шею как заслуженные медали, только после оголения груди, поэтому не всегда покидали своё место в старинной деревянной шкатулке. Женщин дядя Марек называл ласково птичками. Поэтому мы дружески звали его птицелов.

Дядя Марек Птицелов подбирал в основном раненых птичек, с перебитой судьбой. Разведённых с еврейскими мужьями и оставшихся ни с чем в чужой для них стране. Подбирал, отогревал теплом своих обещаний и сразу окольцовывал. Затем действовал по тщательно разработанной схеме его скворечника. Вкусно кушал, выходил к друзьям с новой птичкой на показ, храпел в постели, прижимаясь к горячему недолюбленному телу. Наигравшись, начинал ревновать ко всему окружающему и устраивая истерику, показывал пальцем на дверь.

Непостоянный в любовных связях, дядя Марек был педантично постоянен в одной маленькой традиции. Выпуская птичку из золотой клетки, он лишал её всех украшений, оставляя их в шкатулке для подарка новому подранку. Нам он называл этот манёвр » Любовью на прокат «. Полюбились, покупались в золоте, разлюбились, и реквизит сдавай на полку. Элегантно и жестоко. Но по другому он не мог. Реквизит был закуплен раз и навсегда. До ста двадцати лет.

Волной третьей эмиграции в Израиль занесло много смешанных семей, и старый птицелов выходил на охоту прямо в аэропорт. Набитые самолёты привозили новые еврейские семьи с белокурыми и голубоглазыми арийскими лицами славянских кровей. Опытный глаз бывшего разведчика, встречая растерянные лица, сразу определял, кто и когда разведётся. На птичек младше сорока он не смотрел, ненавидя их за то, что они не смотрели на него. Но если тело приближалось к шестидесяти годам, то золото в кармане опытного птицелова начинало шевелиться само, указывая на новую жертву. Пункт проката золотых украшений работал отлаженно и регулярно. Женщины конечно были удивлены и подавлены, когда с них, старыми и трясущимися руками снимали все подарки ушедшей резко любви, но вынуждены были принять это достойно и тихо, ибо знали птицелова в гневе наигранной ревности. Боялись и хотели выпорхнуть, не растеряв перья.

Если кольцо не подходило по размеру новой временной возлюбленной, то дядя Марек устраивал скандал по поводу невкусной пищи сразу, симулируя вкусовые разногласия. Если кольцо подходило, терпел даже недожаренную картошку с пересушенным мясом, но всегда старался дойти до заслуженной цепочки на шею. Нам, за рюмкой водки, он хвастался своей пернатой охотой. Привирал в количестве, но всегда отчитывался за оставшееся золото.

В восемьдесят пять лет, птицелова посетил и прописался в его теле навсегда, старина Альцгеймер. Выбрав уже на ощупь очередной пальчик для кольца, дядя Марек натянул на него всё, что у него было в шкатулке и женился. Счастливой обладательницей переходящего золота и пяти квартир стала шестидесятилетняя вдова из Житомира, Любонька. Своим острым фаршмаком она за год довела птицелова до врат в мир иной и золото шкатулки теперь по праву принадлежало только ей. Дядя Марек был не жадный, а расчётливый, и очень любил давать советы и учить жизни, как и каждый гражданин Израиля. Но это уже совсем другая история.